История литературы дает  немало примеров самых разнообразных способов покорения воздушной стихии. Герой Аристофана Тригей поднимался в небо, оседлав навозного жука. Иванушек из русских сказок увлекали в заоблачные выси стаи диких лебедей и конек-горбунок. Со стаей диких гусей путешествовал Нильс. Сирано де Бержерак воспользовался  и вовсе уж невероятным средством - склянками с росой. Эти примеры - в тесном соседстве со сказкой и потому являются не более чем забавной игрой ума. 

Если вспомнить литературных героев, которые поднимались в воздух, используя только мускульную силу, то их можно пересчитать по пальцам. Во первых это - Икар. Далее Меним у Лукиана, который в отличие от Икара вместо перьев, слепленных воском, использовал натуральные крылья орла и  коршуна.  Приподняв себя за свои собственные волосы вытащил себя из болота барон Мюнгаузен. Вероятно, можно вспомнить еще некоторых таких " воздухоплавателей". Но факт остается  фактом - их число очень мало.

Если же взять примеры трезвого технического мышления и предвидения, то здесь "литературный ряд" теряется в бесконечности: воздушные шары ( "Пять недель на воздушном шаре" Жюля Верна), винтокрылые и винтовые машины ("Альбатрос" из романа "Робур-завоеватель" тоже Жюля Верна), ракеты, начавшие свое торжественное шествие по книгам во времена  неунывающего Сирано и пр.

Выражение "Волга впадает в Каспийское море" служит ныне символом чего-то известного, само собой разумеющегося. Однако, даже такой известный географ 16 века, как Франческо де Колло, пытался опровергнуть это: Волга не может впадать в Каспийское море, так как в этом случае она была бы пересечена Доном и неизбежно слилась бы с ним. В Каспийское море не впадает никаких рек".
А знали ли  россияне куда течет их "родная" река? Оказывается далеко не все и вот тому пример..
Денис Иванович Фонвизин поступил в гимназию Московского университета в самый год его основания, в 1775 году. И на первых же экзаменах был удостоен медалью за успехи в науках. На склоне лет писатель не без юмора вспоминал обстоятельства этого награждения. Экзаменуемых было всего трое.
- Куда течет Волга?- спросили одного из них.
- В Черное море, - твердо отвечал он.
 О том же спросили другого ученика. Он ответил:
- В Белое...
"Сей же самый вопрос сделан был и мне, - пишет в своих мемуарах Фонвизин. "Не знаю ",- сказал я и с таким видом простодушия, что экзаменаторы единогласно мне медаль присудили..."

В.Орлов. Из книги "Трактат о вдохновении,
 рождающем великие изобретения". М.: 1964

С каждым завоеванием человеческого гения мы вспоминаем тех, чье научное наследие помогло одержать победу человеческого разума. Вот почему рассказ о месте в науке любого из великих никогда не будет закончен. Но есть в этом повествовании страница, где значение человека оценено единственной фразой – каменная или чугунная эта страница лежит на его могиле или укреплена на постаменте  памятника.…Даже не читая имен и фамилий, можно догадаться , о ком хранят память короткие фразы-эпитафии. Гении прошлого представляются нам упоминанием их самых значительных заслуг перед наукой, а не стилем бытия или существом  натуры.

-написано на постаменте памятника Николаю Копернику, что стоит в городе Торуни.  

вырезано на бюсте  Бенджамену Франклину, борцу за свободу, естествоиспытателю, изобретателю громоотвода и кресла- качалки ( ! ). Автор бюста - знаменитый скульптор Гудон.

Слова с надгробия Августа Теплера, ученого, который первый сообразил, как запечатлеть на фотопластинке неоднородности в газе, и таким образом создал метод, до сих пор применяемый для исследования механических и тепловых процессов в газах.

Это короткая, но величественная фраза высечена на могильном камне Иосифа Фраунгофера, создателя замечательных оптических инструментов для астрономии.

Эта эпитафия высечена на могиле В. Петрова, открывшего электрическую дугу.

Вот последние слова с надгробного обелиска  Меркатора, основоположника картографии:

Вот начало текста, начертанного на той плите, под которой в Вестминстерском аббатстве похоронен великий Ньютон

И словно резюме надгробного списка научных заслуг Ньютона, читаются торжественные слова на постаменте памятника ученому, воздвигнутого перед часовней Тринити-колледжа в Кембриджа:

 В двух шагах от могилы Ньютона покоится прах другого выдающегося ученого - Чарлза Дарвина. На стене небольшой барельеф с изображением Дарвина и надпись:

На надгробном камне Лейбница, великого математика, современника Ньютона и его соавтора по созданию дифференциального и интегрального исчисления, - всего два слова:

На  месте погребения Карла Линнея установлен памятник из порфира с бронзовым медальоном 

 Великие ученные часто предпочитали языку слов лексикон чертежей и формул. Архимед завещал нарисовать на своем надгробии шар и описанный вокруг него цилиндр , чтобы его потомки помнили автора знаменитого соотношения: объем шара составляет 2/3 от объема описанного вокруг него цилиндра, а поверхность шара равна  по площади 2/3 охватывающей ее цилиндрической оболочки.
   Н. Умов, показавший в своих теоретических работах, как переносится энергия в электромагнитном поле, пожелал, чтобы формула потока энергии была  начертана на его могильной плите. График логарифмической спирали велел вычертить на своем памятнике Иоганн Бернулли.

Иоганн Кеплер, автор законов небесной механики и при всем при том большой любитель мистики, составил для своего надгробия гордое, высокопарное стихотворение

Фразу, совсем не относящуюся ни к науке, ни к своим заслугам перед ней, просил поместить на его могиле один из творцов учения об электричестве- Ампер

А коллега Ампера, великий Майкл Фарадей, и в годы славы не утративший удивительной простоты и скромности, вообще запретил писать какие-либо слова- он хотел быть похороненным как все простые люди. 

И наконец, упомянем скромное завещание Яноша Бойаи- знаменитого математика, одного из создателей неэвклидовой геометрии:  "Над моей могилою не нужно ставить никакого памятника- только яблоню в память о трех яблоках: двух, Евы и Париса, которые превратили Землю в ад, и яблоке Ньютона, который вновь вознес Землю до круга небесных тел". Завещание Бойаи не было выполнено. Умер он в страшной нищете и был похоронен в общей могиле. А к записи в реформаторской церкви кто-то приписал: "Его жизнь прошла без всякой пользы ..."...